.png)
Посвящается дню памяти жертв холокоста
Вскоре после освобождения Вильно — город, где родился Шмерке Качергинский, будущий поэт, публицист, активный участник подпольного движения и партизан, — он писал: «Те, кто остался жив, не только могут - должны участвовать в восстановлении культурных учреждений, в возрождении еврейской культуры. И именно в Вильно! Если даже в черные дни гетто песня, книга, поэзия, история, литературные вечера, концерты или спектакли помогали сохранить человеческое достоинство почти на краю расстрельных ям, то в освобожденном от нацистов городе - само собой разумеется - еврейская жизнь возродится.»
Он был коммунистом и после страшной катастрофы, когда не то, что местное население, но советские партизаны враждебно относились к евреям, Качергинскому представлялось, что советская власть, власть интернационалистов-коммунистов будет искоренять антисемитизм. Ведь советская армия спасли евреев от окончательного уничтожения!
Но реальность оказалась другой. Уже в июле-августе 1944 года Качергинсский столкнулся со случаями враждебного отношения со стороны местных советских властей. А ведь он считал себя не только вправе, но и обязанным добиваться каких-либо действий властей для восстановления еврейской культуры - издания газеты, создания школы, передач по радио на идише; в освобожденный Вильнюс стали приезжать евреи. Прибывали выжившие еврейские писатели, поэты, музыканты.
Свои довоенные рассказы молодой литератор публиковал под псевдонимом «Хавер Шмерке». Он являлся одним из основателей литературной группы «Юнг Вилнэ» (Молодая Вильна), объединение молодых литераторов (поэтов и прозаиков), писавших на идише, в которое также входили несколько художников. В 1939 году Качергинский на короткое время уехал из города, но в июне 1940 после того, как Литва стала полностью советской, он вернулся в родной город, где занял видное место в культурной жизни теперь уже Вильнюса.
После нападения фашисткой Германии на Советский Союз, весной 1942 года Качергинский попал в Виленское гетто, где участвовал в работе, так называемой, «бумажной бригады» — нескольких десятков образованных людей, приставленных нацистами сортировать неисчислимые фонды книг, документов, рукописей классиков и разного рода реликвий. И именно Шмерке с друзьями, рискуя ежечасно жизнью, прятали, спасали от нацистов множество культурных реликвий. Наиболее уникальное отправлялось немцами в Германию, менее - в «бумажные мельницы». В сентябре 1943 г. Качергинский бежал из гетто и вступил в партизанский отряд, впоследствии приняв участие в освобождении родного города.
О партизанской жизни Ш. Качергинский позже рассказал в двух книгах: פּאַרטיזאַנער גייען — (Партизанэр гейэн—Партизаны идут, Буэнос-Айрес, 1947, переиздание - Мюнхен, 1948), и в двухтомнике воспоминаний איך בין געווען אַ פּאַרטיזאַן (Их бин гевэн а патизан—Я был партизаном). А. Суцкевер отметил, что «эта книга воспоминаний навсегда вошла в сокровищницу еврейской литературы - умная, правдивая книга!»
Будучи партизаном в Нарочинских лесах, он написал свой יוגנט־הימען (Югнт-hимэн—Гимн молодежи, 1943) и стихитворение שטילער, שטילער (Штилэр, штилэр—Тише, тише), в память о погибших в Понарах.
Разочаровавшись в планах советской власти относительно возрождения еврейской культуры, Качергинский в 1946 г. легально уехал в Польшу. Но из Союза писателей Литвы его исключили как предателя. Жил Качергинский и работал в Лодзи в Центральной еврейской исторической комиссии. В Лодзе он женился на Мери Шутан. Вступив в социалистическую рабочую партию «Поалей Цион», он становится редактором еженедельника партии («Ундзэр ворт» — Наше слово). После погрома в Кельце Качергинский покинул с семьей Польшу и переехал в Париж. На притеснения еврейской культуры в СССР писатель публицист ответил книгой צווישן האַמער און סערפּ (Цвишн hамэр ун сэрп—Между молотом и серпом), изданной в Париже в 1949 году (расширенное издание — 1950).
Важное место в деятельности Ш. Качергинского занимает его работа над сбором фольклора, созданного в гетто, и его издания в двух сборниках: דאָס געזאַנג פֿון ווילנער געטאָ (Дос гезанг фун вилнер гето—Песнь виленского гетто, 1947 г.) и די לידער פֿון געטאָס און לאַגערן (Лидэр фун гетос ун лагерн—Песни гетто и лагерей, 1948 г.). В 1950-м году Качергинский переезжает в Аргентину. В Буэнос-Айресе он становится известным редактором изданий на идише и оратором.
Жизнь Ш. Качергинского неожиданно обрывается. Он погибает в авиакатастрофе в Андах в апреле 1954 года, возвращаясь из Нью-Йорка. В память о Качергинском в 1955 году был издан сборник שמערקע קאַטשערגיסקיס אָנדענקבוך (Шмерке Качергинскис ондэйнкбух—Книга памяти Шмерке Качергинского, Буэнос-Айресе, 1955 г.), под редакцией Ефима Ишурина.
Ш. Качергинский
Тише, тише (подстрочник)
Тише, тише, давайте помолчим,
Могилы растут здесь.
Их посадили враги -
Зеленеют они до синевы.
Ведут дороги к Панеряю,
Ни одна дорога не ведет обратно.
Папа где-то пропал,
А с ним и счастье.
Тише, дитя мое, не плачь, сокровище,
Не поможет плач.
Нашу беду враги
Все равно не поймут.
Есть берега у морей,
Тюрьмы тоже имеют ограды,
Только у наших мук
Нет просвета,
Нет просвета.
Весна на землю пришла -
А нам она принесла осень.
День сегодня полон цветов -
Нам видна только ночь.
Золотится уже осень на деревьях -
В нас цветет горе.
Остается осиротевшей где-то мама,
Ребенок идет в Панеряй.
Как Вилия, закованная (во льды),
Тоже стонала от боли,
Тянутся льдины через Литву
Сейчас в море.
Тьма где-то рассеивается,
Из темноты светят солнца -
Всадник, приходи скорее, -
Тебя зовет твой ребенок,
Тебя зовет твой ребенок.
Тише, тише, бьют родники
Вокруг нашего сердца.
Пока врата не упадут,
Мы должны оставаться немыми.
Не веселись, дитя, твоя улыбка
Сейчас нас может выдать,
Видеть весну должен враг,
Как осенью лист.
Пусть вода из источника тихо течет,
Сиди тихо и надейся...
Вместе со свободой придет папа,
Спи же, дитя мое, спи.
Как Вилия раскрепощенная,
Как деревья вновь надевшие на себя зелень,
Засияет скоро свет свободы
На твоем лице,
На твоем лице.
ВЕСНА В ГЕТТО (подстрочник)
Я брожу по гетто
С улочки на улочку
И не могу найти себе места;
Нет моего любимого,
Как это перенести? –
Люди, скажите же хоть слово!
Озаряет мой дом сейчас
Небо голубое –
Что же мне с этого?
Я стою как нищий
У каждых ворот
И вымаливаю хоть немножечко солнца.
Весна, забери мою печаль
И принеси моего самого любимого,
Моего преданного, обратно.
Весна, на твоих крыльях голубых,
О, забери с собой мое сердце
И отдай мое счастье.
Я хожу на работу
Мимо нашего дома
В печали: ворота закрыты.
День рассветший,
Цветы увядшие,
Они вянут – для них тоже ночь.
Вечер на обратном пути,
Гложет печаль,
Вот здесь ты, любимый, ждал.
Вот здесь, в тени,
Еще различим твой след,
Ты меня целовал любовно и нежно.
В этом году весна
Совсем рано настала,
Расцвела тоска по тебе.
Я вижу тебя как сейчас
Нагруженным цветами,
Радостный, идешь ты ко мне.
Солнце залило
Сад лучами,
Разрослась земля зеленью.
Мой преданный, мой любимый,
Куда ты пропал?
Ты не выходишь из моих мыслей.
Фото взято https://www.yadvashem.org/yv/en/exhibitions/music/postwar.asp
Любое использование либо копирование материалов или подборки материалов сайта допускается лишь с разрешения редакции сайта и только со ссылкой на источник: www.yiddishcenter.org