.png)
Моисей (Мойше) Лемстер является одним из виднейших современных литераторов на идише. Он – яркий представитель плеяды еврейских поэтов и писателей, которая невероятным образом взросла в 80-е годы в бывшем Советском Союзе, прошла разные перипетии последних десятилетий и продолжила верное служение языку идиш и творчеству на нем в 21-м веке.
Лемстер – один из самых плодовитых поэтов на идише. Его стихи также переводятся с идиша известными переводчиками на русский, румынский, иврит.
На днях вышел в свет его четвертый за последние годы поэтический сборник в переводе на русский язык.
В 2018-м году издан сборник-сказка для детей "Куда ушла бабушка", который Моисей посвятил памяти своей скоропостижно скончавшейся жены Ларисы. В 2019-м году вышел сборник стихов "Колокольчик на ветру", в 2020-м году "И я когда-то был Богом" (стихи о любви) - оба в авторизованном переводе Фредди Зорина.
И вот, в 2022-м, "эршт аройс фун ойвн" (только из печи) появилась новая, прекрасно оформленная книга стихов М. Лемстера "Еврей в краю вина и любви"- в переводах Валерия Фокина, Фредди Зорина, Рудольфа Ольшевского.
Мы предлагаем почитателям литературного творчества на идише ознакомиться с послесловием Мордехая Юшковского к последнему сборнику, а также с подборкой стихов из него.
Молдаванин еврейской поэзии
В 70-80-е годы теперь уже прошедшего века в истории еврейской культуры произошло явление, которому до сего времени еще не дано должной оценки, а именно – на необъятных просторах бывшего Советского Союза, в некоторых его городах и весях появились молодые люди, ищущие национального самовыражения в еврейском литературном творчестве.
Это явление можно смело назвать феноменом, поскольку оно возникло внезапно – после десятилетий полнейшего запустения еврейской жизни в результате гибельного разгрома еврейской культуры в конце 40-х и начале 50-х годов. После закрытия всех еврейских культурных и образовательных учреждений, во многих регионах огромной страны на протяжении десятилетий люди в глаза не видели ни одной еврейской буквы, ни слова не слышали на идише и лишь втайне могли мечтать о какой-нибудь маломальской еврейской жизни.
Среди первых и достойных представителей этой юной и дерзкой группы был Мойше (Моисей) Лемстер – одаренный поэт, публицист, исследователь и преподаватель. Почти сорок лет назад в восьмом номере московского журнала «Советиш геймланд» за 1983 г. была опубликована первая подборка его стихов. С той поры Мойше Лемстер проделал длинный и плодотворный путь в еврейском созидательном процессе: был одним из самых деятельных участников еврейского возрождения на своей родине – в Молдове, в которой проживал тогда, учился на Высших литературных курсах при Литинституте им. Горького в Москве, защитил в Кишиневском университете докторскую диссертацию, посвященную известному баснописцу и педагогу Элиэзеру Штейнбаргу. Переселившись в Израиль, Лемстер работал над важным проектом – каталогизировал еврейскую прессу в Еврейском университете (Иерусалим), преподавал на курсах языка идиш для репатриантов из бывшего Советского Союза, оставаясь весьма деятельным в литературной жизни; его статьи, эссе можно было регулярно видеть на страницах еженедельника "Форвертс" и других периодических изданий.
Его духовный наставник, «гуру», кишиневский еврейский писатель Ихил Шрайбман (мир праху его!) писал в 1980 году о своем последователе: «Изюминка таланта, эта удивительная редкость чувствуется почти в каждой его строфе. В стихах Лемстера есть ощущение красоты, напоминающее «Шир ha-ширим» («Песнь песней»), в них звучит дивное очарование молдавских народных песен, чувствуется простота и естественность, сочность бессарабского идиша. Поэзия – это вообще чудо, волшебство. Юный поэт в еврейской литературе – чудо вдвойне».
Вторжение Мойше Лемстера в еврейскую поэзию было чудом, таковым оно и осталось. Стиль его поэзии не схож с иными творческими манерами современных поэтов. Лемстер самобытен и простонароден в лучшем понимании этого слова: немного старомоден и до мозга костей – бессарабец. Уроженец местечка Единец (Единцы), много лет проживший в Кишиневе, он впитал в себя бессарабский пейзаж, его цвета и запахи, игру светотеней, полифонию звуков. Читая его стихи, невольно задаешься вопросом: чего в них больше – народной простоты, природной наивности или тонкой, возвышенной, эстетской лирики? На это есть один ответ: Лемстеру удается соединить все эти составляющие. В противоречие друг с другом они не приходят, наоборот, эти компоненты составляют единое целое. Создается впечатление, что в долинах и виноградниках под горячим бессарабским солнцем он, словно самоцветы, шлифовует свои стихи.
Поэт чувствует природу в ее первозданности, он открыт перед ней, познавая ее истины. В одном из первых стихотворений у него есть такие строки:
Лист на дереве всего лишь лист,
дающий тень вместе с другими листьями,
он пьет капли теплого дождя
и греется в лучах солнца.
Лист на земле - пустяк, ерунда,
каждый может на него наступить,
ветер может нести его по земле
до поздней осени...
Словно лист на ветке многовекового бессарабского еврейского древа, Мойше Лемстер духовно прикреплен к нему, хотя физически отдален от родного очага. Этому древу с крепкими корнями он остается верен в течение своего 40-летнего творческого пути. Неоднозначный, по разным оценкам, редактор журнала «Советиш геймланд» (позже – «Ди идишэ гас») Арон Вергелис написал о Лемстере: «К сильным сторонам этого поэта относится резко выраженная, но не выпячиваемая народная основа, которая дает возможность относиться к нему как к еврейскому, так и к молдавскому поэту. На нынешний день трудно отыскать еще одного такого «молдаванина» в еврейской поэзии».
Действительно, практически невозможно разделить в поэзии Лемстера еврейское и молдавское. Два этих понятия слились воедино во всем – как в описываемых им пейзажах, так и людях:
Пастух – сосед из молдаван,
Хитёр, как лис, когда не пьян.
Пока стакан и сух, и чист,
Он – интернационалист. Твердит:
«Я не делю коров.
С еврейских ли они дворов,
Клянусь, мне это всё равно».
В стаканах я несу вино…
Привязанность к молдавскому очагу не отпускает Лемстера и здесь, в Израиле, вдалеке от бессарабских холмов и долин, среди которых он вырос и сформировался как поэт:
Здесь, в Тель-Авиве,
на улице Алленби,
я сижу в уютном кафе,
пью молдавское «каберне»
и вспоминаю родное местечко...
Душевная, интимная привязанность Лемстера к родному местечку, к его еврейским и молдавским атрибутам, к аутентичным типажам, к незамысловатому быту и простоте отношений, к его запахам и вкусам, цветам и звукам изумляет и вдохновляет. Он дышит этим местечком во сне и наяву, не прощается с ним никогда, даже находясь физически за тысячи километров от него.
Лёгок дым из детства и не горек,
Память тех далёких лет светла.
И встаёт перед глазами дворик
Старого молдавского села.
Слышен шум вдали бессонной речки -
тихий, как журчание ручья.
В хлопотах в саду у летней печки
Мумэ Фейга – тётушка моя.
За столом сидят в тени ореха,
Дядя Михл, а с ним – Ион, сосед:
Пьют вино, и гулко вторит эхо
Звону двух стаканчиков вослед.
В последние годы Мойше выступает всё чаще не только как одарённый поэт, но и как прозаик. Чрезвычайно интересен цикл его рассказов «Местечко строит коммунизм». Это – воспоминания автора о послевоенной жизни в его родных Единцах. Рассказы наполнены искромётным еврейским юмором, но они поражают читателя тем трепетом, с которым писатель относится ко всему, что связано с историей местечка, будто переживает, чтобы всё было запечатлено и увековечено, ибо нет больше тех людей, той действительности, той еврейской и молдавской простоты и наивности. Настали другие времена, другие нравы…
А мой – про Единцы куплет,
Там в детстве я встречал рассвет,
В местечке том, который год,
Родная тётушка живёт.
Рукой до Единец подать,
Вот где земная благодать!
Любовь у каждого своя,
Хорош дуэт: пастух и я.
Плывет напев, наивно прост,
Из погреба до самых звёзд.
Меня, однако, в погребке,
Как в лёгкой лодке на реке,
Качнуло, словно от волны,
И с той, и с этой стороны.
Поэзия Мойше Лемстера ни коей мере не выглядит модернистской, наоборот, она привлекает своим архаичным вкусом, и в этом, наверное, состоит ее основная черта. Она мелодична, ритмична, в ней есть некая изюминка, которой когда-то обладали еврейские трубадуры Зелик Бердичевер, Вэлвл Збаржер, Бэрл Бродер и другие, – волшебное единение с природой, вечная влюбленность, странствования по разным дорогам и местечкам, наивное легкомыслие, помноженное на народную мудрость.
Это не мечта, не сон,
Ничего я не придумал.
Я сегодня балагула –
Прямо к солнцу ночь везу...
Романтизм поэзии Лемстера не приукрашен, он является интегральной частью хода его мыслей и раздумий. В своих стихах поэт мечтает, влюбляется. пытается наполнить жизнь чувственностью и душевностью, чтобы, подобно Ицику Мангеру, оторваться от серых будней и подняться хоть ненадолго до дивной голубизны небесных вершин.
Удивительно отношение Мойше Лемстера к идишу. Его поэзия далека от исполнения высоких од и хвалебных песен для мамэ-лошн, от клятв в верности идишу, от оплакивания его судьбы. Писать по-еврейски для него также естественно, как дышать. Его не волнует, выглядит ли стих грамматически отшлифованным, академически совершенным. Для него гораздо важнее аутентичность языка, его естественное звучание – с солью и перцем бессарабского диалекта. Он просто состоит на вечной службе идишу, как истинный труженик, с достоинством и честью несущий свою ношу...
Очень надеюсь, что Мойше Лемстер еще долгие годы будет радовать читателей своими произведениями, и что ему удастся таки достроить величественный духовный мост между «алтэ hэйм» (старым домом) и «найе hэйм» (новым домом), и, тем самым, вдохновить многих здесь, на земле праотцов, хранить и лелеять память о тех местах, где рождались, жили и умирали, веселились и страдали, верили и творили наши деды и прадеды.
Любое использование либо копирование материалов или подборки материалов сайта допускается лишь с разрешения редакции сайта и только со ссылкой на источник: www.yiddishcenter.org