Дибук или черные дыры памяти. «Демон» Марчина Вроны

Светлана Пахомова

Одним из самых завораживающих сюжетов в еврейской литературе ХХ века стал «Дибук»[1] Семена Акимыча Ан-ского (Шлойме-Зайнвл Раппопорт, 1863-1920). Ан-ский был фигурой страстной и противоречивой. Журналист, писатель, этнограф, революционер-пропагандист. В каждой из областей, которыми он занимался, он оставил существенный след. Но для еврейской этнографии – это фигура поистине уникальная. Он был инициатором еврейской этнографической экспедиции по местечкам Юго-Западного края (1912 – 1914), на материалах которой Ан-ский написал пьесу «Меж двух миров» («Дибук»). Сюжетом первоначально стала мелодраматическая ситуация, подсмотренная Ан-ским в одном еврейском местечке Подолии, но дополнив ее фольклорными элементами, мистикой хасидских преданий, социальной и политической повесткой, получилась емкая история о том, как за ошибки и грехи отцов вынуждены расплачиваться дети.

Еврейская демонология крайне разнообразна: от Ангела смерти и коварной соблазнительницы Лилит до прозаических домовых. Однако Ан-ского привлек именно сюжет о дибуке - злом духе, который вселяется в человека, овладевает его душой, говорит его устами. Начав работать над пьесой в 1913-м году, в 1915-м Ан-ский закончил русский вариант, а в 1919-м была готова каноническая редакция пьесы на идише. «Дибук» ждала счастливая театральная судьба, а самой известной постановкой стал спектакль на иврите театра «Габима» в 1922-м году в режиссуре Евгения Вахтангова. 25 сентября 1937-ого года прошла премьера фильма «Дибук», поставленного польским режиссером с еврейскими корнями Михалом Вашиньским (Моше Вакс, 1904 – 1965). В отличие от других идишских фильмов, снятых в предвоенной Польше, «Дибук» привлек внимание нееврейской публики. Фильм даже демонстрировался в городских кинотеатрах с польскими субтитрами.

В 2000-х интерес к сюжету «Дибука» проявляется с новой силой – от бесконечных хорроров до ироничных ретро-рефлексий братьев Коэн. Одним из неожиданных и даже провокативных кинематографических обращениях к пьесе Ан-ского и предвоенной картине Вашиньского стал фильм 2015 года «Демон» этнического поляка Марчина Вроны.

События «Демона» разворачиваются в современной Польше, в бывшем еврейском местечке. Пайтон (израильский актер Итай Тиран) приезжает в маленький польский городок из Лондона на собственную свадьбу. Сойдя на берег с парома (единственный способ связи города с остальной страной после того, как во время войны немцы взорвали здесь мост), родственники невесты переименовывают Пайтона в Петра и селят в старом доме, который должен стать приданным для молодых. Пока Жанета, невеста Петра, готовится к свадьбе, тот исследует дом, в котором сохранилось огромное количество следов прежних хозяев, еврейской семьи. В довершении ко всему во внутреннем саду мужчина находит человеческие останки. Хотя впоследствии они мистическим образом исчезают, Петр отчаянно пытаться выяснить правду об этом доме, его прошлых и настоящих владельцах. Все пространство города оборачивается вместилищем неуспокоенных душ, а одна из них по имени Хана вселяется в Петра прямо во время свадьбы. За экстатическими движениями героя следуют не менее ощутимые изменения. Петр вдруг начинает говорить на непонятным никому, кроме единственного выжившего после войны еврея, языке, которым оказывается идиш.

«Демон» стал экранизацией пьесы «Реинкарнация» современного польского драматурга Петра Ровицкого. Интересно, что автор не принимал участия в создании сценария (его писал сам Врона вместе с другим известным режиссером Павлом Маслёной). На первый взгляд, кинематографисты «мелодраматизировали» сюжет Ровицкого. Усиленная любовная история позволила Вроне вступить в прямой диалог с «Дибуком» Вашиньского и отчасти Ан-ского. «Демон» является очень важным голосом в ведущейся последние годы дискуссии о проблемах памяти и работы с историческим прошлым. Изменения, внесенные Вроной в пьесу Ровицкого, ассоциации с «Дибуком», отдельные образы фильма свидетельствуют о том, что авторов волновало то, как события давних лет могут влиять на настоящее. Можно ли «исправить» или полностью стереть прошлое, уйти от чувств национальной вины и ответственности, выправить историю, предусмотрительно уничтожив следы чужого в ней присутствия?

Новоиспеченные родственники закрывают Петра, в которого вселился дух Ханы, в подвале, надеясь, что старый школьный учитель сможет найти с дибуком общий язык. С трудом извлекая из сознания идишские слова и воспоминания о довоенной жизни, учитель не в силах укротить прошлое. Он может только дать ему право голоса в настоящем, выступив в роли переводчика с идиша на польский.

Как и в «Дибуке» Ан-ского/Вашиньского, мир мертвых одерживает символическую победу над миром живых. Остававшиеся до тех пор следы прошлого тщательно уничтожаются. В финале мы видим на пароме Жанету, покидающую город навсегда. И если теперь еврейский дибук может вселиться в поляка, то и поляк может превратиться в вечно скитающегося, лишенного дома еврея.

На восприятие фильма в Польше наложила отпечаток трагическая судьба Марчина Вроны, необъяснимо погибшего во время фестиваля в Гдыне, где проходила польская премьера «Демона». Самой распространенной, но не единственной, версией случившегося считается самоубийство режиссера в номере отела, где он жил на фестивале. Поразительное пересечение художественного вымысла и реальности, векового сюжета и новых интерпретаций выбивает почву из-под ног зрителя, но кажется, именно таким и должен быть фильм об обреченности помнить и страстном желании забыть.

[1] В разных современных публикациях встречаются два варианта написания названия пьесы – «Дибук» и «Диббук». Большинство последних работ о пьесе на русском языке используют написание с одним «д». В данном тексте будет применен именно этот вариант написания названия пьесы, фильма, персонажа еврейского фольклора и т.д.

© Любое использование либо копирование материалов или подборки материалов сайта допускается лишь с разрешения редакции сайта и только со ссылкой на источник: www.yiddishcenter.org