(07. 05. 1918—07. 04. 1999, Москва)
В личности А. Вергелиса-поэта, прозаика, драматурга, редактора единственного издания наидише после разгрома еврейского очага культуры в Советском союзе сплелось всё: «и трудовое биробиджанское детство, и прирождённый талант поэта и журналиста, и военное прошлое, и организаторские способности, и редчайшее трудолюбие, и хорошее чувство юмора, и умение вращаться в высших партийных и литературно-административных кругах, и лакейское выслуживание перед властями, доходившее до крайнего цинизма.» (Д. Якиревич) Видная и противоречивая фигура. Арон Вергелисродился в 1918 году в местечке Любар, Житомирский район. В 1930 году вместе с родителями, сестрами и братом переехал в Биробиджан. Старший брат был организатором совхоза, в котором Арон работал пастухом. В 1940 году он окончил еврейскую среднюю школу, после чего поступил в московский пединститут. Литературную деятельность начал в 1936 году в биробиджанском журнале «Форпост». Первый поэтический сборник בײַםקוואַל (Баймквал — Уродника) вышелв 1940 году в Москве. Вторая книжка стихов ביראָבידזשאַנערדור (Биробиджанэрдор —Биробиджанское поколение) вышла уже после войны, в 1948-м (Москва, издательство «Дерэмес»). На войне, будучи в десантных войсках, командовал взводом разведки. Дважды ранен. Закончил войну под Берлином. Вернувшись с войны, участвовал в организации радиовещания на идише из СССР на зарубежные страны. В 1950-е, когда произведений на идише в СССР не издавалось вообще, Вергелис готовил к печати книги еврейских писателей в переводе на русский язык: Шолом-Алейхема, Давида Бергельсона, Ошера Шварцмана, Арона Кушнирова, Изи Харика, Ицика Фефераидругих. С 1961 года до последнего номера (декабрь 1991-го) он был главным редактором московского журнала סאָוועטישהיימלאַנד (Советиш Геймланд— СоветскаяРодина), затем–журнала דיייִדישעגאַס (Ди идише гас—Еврейская улица). Трудно не согласиться, что на протяжении 30-ти лет «Советиш Геймланд» был по факту энциклопедическим изданием, в котором можно было найти хорошую литературу, сведения по еврейской музыке, живописи, скульптуре, истории, этнографии, театру, уроки языка идиш, и даже информацию о жизни еврейских общин по обе стороны океана. А. Вергелис был одним из немногих деятелей еврейской культуры, который избежал ареста в 1948-1953 годах. Приверженец советской системы, он вел непримиримую идеологическую борьбу с сионизмом. Вместе с тем нельзя отрицать, что именно усилия Вергелиса позволили в условиях тогдашнего режима и государственного антисемитизма создать целый культурный пласт, из которого вышли десятки талантливых еврейских литераторов среднего и молодого поколения. Не секрет, что ядро сегодняшних израильских и американских идишистов составляют многие бывшие подписчики, авторы и просто читатели журнала «Советиш Геймланд». Творчество А. Вергелиса можно разделить на несколько этапов: до Отечественной войны он выступает как лирический поэт, воспевающий в своих стихах девственную таежную природу и первых еврейских переселенцев — абсолютно новая страница в истории еврейской советской поэзии, в которой природа и человек сливаются в одно целое. Во втором этапе его творчества доминирует тема войны и героизма. В 1960-х и 1970-х годах в прозведениях Вергелиса преобладают публицистические мотивы и политическая целенаправленность. И, наконец, последний период творчества характерен возвращением поэта к лирическому началу. Особенно ярко это выразилось в двух его поэтических циклах: לידערפֿוןדערייִדישערגאַס (Лидэр фун дер Идишер гас—Стихи с еврейской улицы) иביבל־לידער (Библ-лидэр — Библейские стихи). Помимо поэзии, прозы и публицистики, вышедших отдельными изданиями, Вергелисом было написано большое число статей, а так же несколько драматических произведений. С его уходом из жизни фактически закончилась последняя эпоха еврейской советской литературы.
Я ПО ВАС ТОСКУЮ
Памяти Моисея Тейфа, Матвея Грубиана, Овсея Дриза
Собратья на пирах, вы обратились в прах,
Друзья в боях, друзья в трудах, вы — прах, собратья,
Тройное эхо на родимых на холмах.
Вас, одинокий, немогу уже собрать я.
Тоска по вас, тоска все ночи напролет
По-волчьи воет, чтобы сны летели мимо.
И одиночество холодное грядет.
Все, что случилось, все непоправимо.
А свет ваш добрый, словно свет погасших звезд,
Мне прямо в душу упадет, чтобы навеки
Я не сумел забыть про тот вселенский мост,
Где трясся с грохотом я на простой телеге.
Как будто бы во сне, в небесной вышине
Четверка дружная колес — пусть не без скрипа —
Катила весело, и любо было мне...
Неужто то был сон? Я спал бы без просыпа!
Друзья минувших дней, друзья грядущих лет,
Круг разомкнулся наш, и все ж никто на смену
К вам не придет. Навек простыл телеги след.
За все, что не ценил, даю большую цену.
Собратья! Каждый раз мне говорит о вас
Любой пустяк, любой штришок — аж ноют кости!
И смерть не так страшна, разлуки страшен час,
Ее, разлуку, не схоронишь на погосте.
Тоска по вас, тоска все ночи на пролет
По-волчьи воет, чтобы сны летели мимо.
И одиночество холодное грядет.
Все, что случилось, все непоправимо.
Тоскуя и любя и мысленно лепя
Единый образ ваш - жду Вечности прощенья.
Взяла она в заклад три золотых рубля,
Пока четвертый рубль, бумажный, в обращенье.
О тяжко, тяжко мне, уж лучше б на войне,
Где смерть совсем не тратит время на угрозы,
На бруствер пасть ничком иль в поле настерне —
Лицом к врагу!.. А здесь острей свинца жгут слезы.
Смерть, как и жизнь, одна. В мальчишьи времена,
Когда еще нет кошелька, но есть монета, —
Пусть очень мелкая, — есть радость и весна,
И есть надежда, что навек продлится это,
Несли мы чепуху, а счастье на скаку
Вдруг настигало, озаряло ненароком,
Открыв провидческую каждому строку.
И вскоре, вправду, каждый стал себе пророком...
Тоска по вас, тоска все ночи на пролет
По-волчьи воет, чтобы сны летели мимо
И одиночество холодное грядет.
Все, что случилось, все непоправимо.
1974 Перевод Н. Злотникова
ПОЭМА О ЖЕНСКИХ РУКАХ
Я бы не смог их выдумать,
Я бы не смог их выточить,
Я бы не смог их выгравировать
Или нарисовать.
Я бы несмог их вылепить
Во всей их милой подробности,
С ямочками и родинками, —
Мягкие, грешные плечи
И твердые круглые локти
Этих хороших рук.
В бронзе — отлить невозможно,
В мраморе тоже не высечешь
Этот пушок золотистый,
Эти тонкие жилки,
Этот пульс беспокойный
Живых и теплых рук.
Изобразить их — трудно,
А избежать — невозможно.
Когда они обовьются,
Их нельзя оторвать.
Вот почему я вынужден
Озолотить их и слушаться их,
А если надо — отдать им
И сердце и руки свои.
1958 Перевод Б. Слуцкого
STA VIATOR!
Я вижу надпись на мысу горбатом...
Не смытая волнами и дождем,
Как молния блеснув над Иртышом,
Она грохочет громовым раскатом:
— Остановись, прохожий!
Sta viator!
Мой дед, качаясь в челноке дощатом,
Здесь выбивал над вспененной рекой
Завет для внуков каторжной киркой
И гнев свой буквам передал щербатым:
— Остановись, прохожий!
Sta viator!
Мне слышится в послании крылатом
Звон кандалов, глухих проклятий гнев
И “Варшавянки” яростный напев,
Стук сердца под халатом полосатым:
— Остановись, прохожий!
Sta viator!
У надписи над бурным перекатом
Гляжу в глаза я завтрашнему дню,
Заветы деда в сердце я храню,
Я горд его наследием богатым:
—Остановись, прохожий!
Sta viator!
1939 Перевод С. Наровчатова
Sta viator – Остановись, путник (Лат.)
Copyright© International Yiddish Center 2021Все права защищены.
Любое использование либо копирование материалов или подборки материалов сайта допускается лишь с разрешения редакции сайта и только со ссылкой на источник: www.yiddishcenter.org